Перед спектаклем
Среди многочисленных стульев и пюпитров было расставлено штук десять микрофонов, каждый из которых был соединен с системой звукозаписи проводом через разъем в люках в полу. Проводов было много.Часть из них валялась вдоль небольшой щели, которая имелась между поднимаемой платформой оркестровой ямы и неподвижной стенкой, отделявшей ее от зрительного зала. Семен, как всегда оказался прав. Случайно провалившийся в такую щель при спуске провод мог при подъеме оркестровой ямы как минимум повалить и сломать дорогой микрофон. А то и зацепиться за пюпитр или стул и нанести урон побольше. Вдобавок, если основание ямы начало подъем и аварийно остановлено из-за бардака с проводами, на него невозможно попасть ни с одного этажа. Как в лифт, остановившийся между этажами. Хоть лестницу неси.
В зале прибавилось света. Я выглянул из ямы в зал и увидел, что служители в зале начали собирать и скатывать чехлы, которыми закрыты зрительские кресла между спектаклями, оберегая их от пыли.
Появился Николай. Он прошел через служебный выход на сцену из фойе. Коле примерно столько же, сколько Сан Палычу, но он гораздо серьезнее и основательнее. Чуть выше среднего роста, всегда аккуратные брюки, ботинки и рубашка. Из-под светлых волос, причесанных с аккуратным пробором, выглядывают приветливые и внимательные серые глаза. Своим видом он напоминает классического «американского мальчика – отличника» семидесятых годов. У него техническое и даже музыкальное образование. Мы с ним часто обмениваемся различными новостями и по той и по другой тематикам. Не знаю как ему со мной, но мне с ним общаться интересно. Очень он мне нравиться своей простотой открытостью и осмысленностью.
-Привет. – Сказал он, перешагивая порог двери и держа в руках захваченную рацию.
-Привет. – Ответил я. – Как дела?
– Да, в общем, не плохо. Слушай, – возмутился он, – Опять они все за собой не убрали!
Посмотрев на провода, он отключил и начал сматывать восьмеркой ближайший к нему провод, заодно подталкивая ногой стулья подальше от края подвижного пола ямы. Я последовал его примеру, иногда поглядывая на сцену.
На сцене с левой стороны появился дом Лариной, в центр принесли несколько скамеек и садовую печку. С высоты на сцену вновь опустились нарисованные деревья и кусты. Деловитые уборщицы с тряпками сновали в этом необычном пространстве, словно пчелки.
Убирать провода должны были наши коллеги из утренней смены. Есть у нас такой Серега Лупин – очень неприятный, и главное, безалаберный тип. Подозреваю, что он дежурил утром на репетиции и в лучших традициях Милявского «позабыл» убрать за собой. Как они не понимают, что в условиях цейтнота перед спектаклем делать такие вещи гораздо тяжелее, чем утром, после репетиции! Не говоря уже о том, что все это время достаточно дорогая техника просто оставалась без присмотра.
Вдвоем мы довольно быстро управились с проводами, собрав все в одном месте, чтобы разом утащить на склад.
– Семен! Это Николай. Мы закончили с проводами. И убрали все от стен. – Сообщил Коля в рацию.
– Хорошо. Понял. Молодцы – Подтвердил он.
Мы взяли с собой получившиеся мотки и микрофоны и поспешили выйти из ямы.
– Что у нас там сегодня сломалось?- Колино «у нас» мне очень нравится. Тот же Лупин, считает наш отдел посторонними людьми, не имеющими отношения к радиоцеху.
– Представляешь, мышка попробовала оптику на вкус.
– Мышка? – удивился Коля. – Ты серьезно?
Пока мы спускались на минус второй этаж в нашу кладовую и раскладывали там на полки нашу поклажу, я рассказал о своей находке в шкафу и о том, как починил свет и управление машиной. Коля удивлялся и предложил поставить во всех шкафах мышеловки. Идея была не плоха, особенно когда мы в красках представили, как в такую мышеловку попадется тот же Лупин или Сан Палыч.
На выходе из кладовки мы остановились.
– Ты куда сейчас? – Спросил меня он. Иногда я проводил спектакль у Николая в радиорубке, нажимая по случаю на ту или иную кнопку.
– Пойду обратно к Анне Семеновне. – Ответил я.- Да и перекусить бы не мешало.
– А я к себе. Руководить хором, зрителями и снежной машиной. – Сказал Коля.
– Тогда,удачного спектакля!- Пожелал я ему. Мы пожали руки и расстались.
Спустя несколько минут, поднимаясь на сцену, я услышал,по рации как Семен доложил Анне Семеновне, что манипуляции с оркестровой ямой закончены.
Последняя уборщица, встретилась мне на выходе на сцену. Она задумчиво вела мокрой половой тряпкой впереди себя, прокладывая перед собой чуть влажную дорожку.
Я прошел через кулисы и выглянул на сцену.
Занавес был закрыт. Подсвеченная лишь рабочим светом, сцена вместе с декорациями выглядела как сказочный мир, из которого ушли живые персонажи. До начала спектакля оставалось около часа. Лишь у садовой печки, поставленной посередине сцены между бутафорскими кустами и садовыми лавочками, копался реквизитор, расставляя какие-то тазики и плошки.
Анна Семеновна сидела за своим столом перед огромной книгой – клавиром сегодняшней оперы и просматривала музыкальную партитуру первого действия, исписанную на полях различными заметками. Она готовилась к спектаклю.
Я подошел поближе к ее столу и, не желая ей мешать, принялся наблюдать за реквизитором. Он закончил свои манипуляции у печки, хозяйственно пододвинул к ней стул и ушел в правый, противоположный от нас выход.
Из за занавеса начал доносится и понемногу нарастать гул различных голосов –зрители входили в зал. Я почти совсем приглушил рацию.
На сцене воцарилась романтическая пустота. Так прошло несколько минут.
Вот мимо нас тихонько прошла женщина в военной форме. Это наш пожарный. Она осматривала сцену на случай брошенных электрических кабелей (коих в этом спектакле вообще не существовало) или загромоздивших кулисы предметов. С тех пор как пожарные влились в МЧС, нас стали охранять и от всяких чрезвычайных ситуаций.
Анна Семеновна посмотрела на часы, стоящие на пульте. Они показывали без десяти семь.
Она оторвалась от партитуры, затем, глубоко вздохнув, она нажала кнопку микрофона и произнесла:
– Внимание! Артисты, занятые в первой картине, приглашаются на сцену. Технические службы прошу подтвердить готовность к спектаклю.
В ответ в интеркоме и рации начали звучать голоса, подтверждавшие что все в порядке.Я тихонько подошел и сказал, что у нас тоже все в порядке.
Через пять минуту ближайшего к нам выхода на сцену началось движение, и на сцене появились актрисы, играющие роли Лариной и Няни. Они шепотом поздоровались с Анной Семеновной и прошли на сцену, чтобы занять свои места.
Вскоре из выхода на сцену послышался приглушенный шум. За кулисы пришли хор и артисты миманса. Разного роста и комплекции мужчины, одетые в крестьянские рубахи, порты, онучи и лапти, женщины в цветастых сарафанах, платках и кокошниках. Все они разделились на группы и тихонько разошлись по кулисам по периметру сцены. Хор и пляска крестьян – это следующий большой музыкальный номер в первой картине. Он начинается чуть меньше чем через десять минут после начала спектакля, поэтому хор готовится заранее к выходу на сцену.
Интересно, что по сценарию часть партий, которые поют солисты и хор исполняются из-за кулис, и они не видят знаков дирижера, который руководит оркестром и исполнителями во время спектакля. Чтобы им не выглядывать из-за кулис на сцену, ожидая команды дирижера, Николай включает для них за кулисами небольшие видеоэкраны трансляции с камеры, которая смотрит на дирижера из оркестровой ямы. Они установлены так, чтобы актеры могли петь, повернувшись в кулисах на сцену к зрителям, но при этом со стороны зрительного зала были не видны.
Семен, старательно работавший на сцене все это время, давно ушел перекусить и отдохнуть. Он понадобиться еще только через полчаса, когда закончится первая картина и потребуется сменить декорации. Пульт управления занавесом находится у Анны Семеновны. Она ведет спектакль, ей его и начинать.
Анна Семеновна продолжала управлять спектаклем:
– Прошу музыкантов оркестра занять свои места. – Объявила она в интерком и стала поглядывать на центральный экран, куда она вывела картинку оркестровой ямы.
– Николай! – Сказала она в рацию. – Давай третий звонок.
– Понял. – Ответила рация.
Первые два звонка Коля транслировал в зал и фойе по давно заведенному расписанию – за двадцать и десять минут до спектакля. А вот третий звонок он давал только по команде Анны Семеновны. Были случаи, когда начало спектакля задерживалось.
Спустя несколько минут она передала Кате по рации, чтобы она погасила свет в зале. Зал и оркестр отреагировали на это простое действие по-разному. Зрители успокоились и затихли, а музыканты оркестра устроили небольшую музыкальную какофонию, разыгрывая и подстраивая свои инструменты. Наконец, все затихли.
Анна Семеновна убедившись, что все заняли свои места, пригласила дирижера занять свое место и закончила свои объявления классической фразой: «Мы начинаем наш спектакль».
Спустя минуту, из-за занавеса раздались небольшие аплодисменты – зрители приветствовали дирижера, и после нескольких секунд томительного ожидания, из оркестровой ямы полились звуки увертюры.
Семь часов пять минут.
Спектакль начался. На сцене включились прожектора, задействованные в первой картине, чтобы артисты успели привыкнуть к яркому свету, до того как открывшийся занавес покажет их зрителям.
Я стоял возле пульта Анны Семеновны и за компанию волновался в последние минуты перед открытием занавеса. А вдруг что-то не сработает? Или какая-нибудь мышка вновь доберется до проводов. Ничего, починим. За год моей работы у нас случалось много событий, но работая с такими прекрасными людьми как Семен, Коля, Катя, Сан Саныч и Анна Семеновна мы всегда выходили с честью из различных положений. Все будет хорошо!
Увертюра закончилась, занавес легко поднялся наверх. Началась сцена, которая в партитуре у Анны Семеновны называлась «Дуэт и Квартет».
Я тихонечко подошел к Анне Семеновне и шепотом сказал, что я пойду перекусить. Моя помощь могла понадобиться в лучшем случае при смене картин. Так что пол часа у меня были.
Она пожелала мне шепотом «приятного аппетита» и я тихонько ушел со сцены через ближайший выход.
Спустившись вниз и направляясь в нашу раздевалку к своему шкафчику с лежащим там честно заработанным ужином, я услышал по трансляции, как Анна Семеновна, тихо но отчетливо объявила:
– Актеры, занятые в ролях Онегина и Ленского приглашаются на сцену.
Спектакль шел своим чередом.
(С) Алексей Голтыхов, 2011 год.