Перед спектаклем
Второй мой коллега – полная противоположность Сан Санычу. Правда в силу объективных обстоятельств к нему привязалось наименование Сан Палыч, поскольку его имя и отчество – Александр Павлович. Высокий блондин, лет двадцати пяти, с обликом романтического поэтаи обувью сорок пятого размера. Вечные синие джинсы и толстовка с логотипом, какого – то клуба.Мечтательный взгляд, как правило, устремлен в заоблачное пространство и далек от мирских дел – например, работы. Фамилия вполне соответствует облику – Милявский. Растяпа. Вечно в поисках чужих инструментов, поскольку свои умудряется оставлять в самых неожиданных местах. Я, поначалу нашего знакомства, слыша вместо приветствия «У тебя отверточка есть? Я сейчас отдам» честно велся на эту невинную просьбу, однако после третьей безвозвратно уведенной отвертки начал просто отвечать «Привет». Сан Палыч обожает рассказывать анекдоты о Windows, пускаться в долгие сравнения относительно различных версий компьютерных операционных системи забывать на месте ремонта часть винтиков после того как разобрал и собрал очередное устройство.
Его привели в театр в качестве помощника к Сан Санычу несколько месяцев назад. Удивительно, но эта пара подружилась. Сан Саныч терпеливо таскает за собой Сан Палыча, старательно обучая работе и показывая ему наши уникальные системы.Причем Сан Саныч с почти отцовской заботой опекает, а иногда и защищает своего нерадивого ученика, видимо надеясь со временем взрастить в нем нечто разумное, доброе и вечное.
Возглавляет нас Сергей Кузьмич Попов. Когда-то он начинал работать в театре обычным монтером декораций. Беззаветное служение театру в течение нескольких десятков лет, обширные связи и знакомства в различных сферах нашего руководства и несомненный талант организатора привели его на этот весьма ответственный пост. Не плохой управленец, он отлично держит нос по ветру, понимает текущую ситуацию, владеет предысторией вопроса, и вообще чувствует себя нужным и ответственным руководителем. Правда, стараясь не вникать в тонкости самой работы.
Итак, сегодня мое дежурство. А в театре дают оперу «Евгений Онегин».
Как всякий человек, настолько близкий к театру, что считает его своим местом работы, я люблю наши спектакли. Вот, например, недавно того же«Евгения Онегина» в одном из театров поставили в современном прочтении. Ну не то, что бы Татьяна писала свое знаменитое письмо неожиданно понравившемуся молодому человеку Жеке Онегину, используя мобильный телефон, а куплеты престарелый наркоман Трике поет Ольге на дискотеке, но все у них не так. Нет там хора крестьян в онучах и лаптях, нет старой и милой Няни. И не поет Ленский на фоне багрового восхода зимним утром, под падающим легким снегом, стоя в шубе с собольим воротником, свою знаменитую короную арию. Нет, ну, наверное, поет, но обстановка у него другая. Я тот спектакль не смотрел, почитал про него отзывы в интернете. Кто-то из критиков осторожно хвалит, кто-то осторожно ругает, но все вместе как бы между строк говорят – не ходите туда, не надо. Да и спектакль редко дается…
А вот у нас – настоящая классика. Тут вам и большие сменные полотна декораций, и куча реквизита, и артисты в старинных костюмах. Причем не в старых, а именно в классно сделанных новых, «под старину». И Ленский у нас в сцене дуэли почти как Лемешев в знаменитом спектакле Большого театра. Приходишь на спектакль и как будто переносишься во времена Пушкина. Господа, помещики, крестьяне, французский язык, дуэль. Как учили еще в школьной программе про «Евгения Онегина», что это произведение – энциклопедия русской жизни девятнадцатого века. В общем – приятно посмотреть. А как поют!
Кстати, о дуэлях.Пистолеты в сцене дуэли у нас тоже почти настоящие. Их очень тщательно проверяют перед пятой картиной и в последний момент один из них (который статист, участвующий в этой сцене должен подсунуть Онегину) заряжают специальным холостым патроном. Кстати, Сан Палыч как-то при мне в артистическом буфете, «грузил» симпатичную молоденькую девушку из костюмерного цеха, не давно появившуюся в театре, что его лично заставили расписаться в технике безопасности, чтобы он не появлялся в той части сцены за кулисами, куда Онегин направляет пистолет.«А то пуля срикошетит» – авторитетно сообщал он. Девушка удивленно смотрела на него огромными голубыми глазами и честно верила, что видит перед собой героя…
Как я уже говорил, под нашим основным зданием театра еще семь дополнительных. Чтобы попасть в раздевалку нашего отдела я прохожу через служебный вход, что расположен с правой стороны на первом этаже нашего театра и иду вниз. Минус пятый этаж по лестнице спускаться – с удовольствием. А вот потом подниматься, конечно, лучше на лифте. Слава Богу, наше основное рабочее место не там.
Переодеваемся мы в небольшом помещении с кучей персональных шкафчиков. Мой – третий слева от двери. Оставил ужин, захваченный из дома, переоделся. Нам недавно выдали классные черные курточки – униформу, с кучей карманов. На спине – яркий логотип театра и надпись StageCrew. Типа мы не просто команда, а работники сцены. Мне очень нравится. Проверил пропуск и карточку-ключ в правом кармане, надел пояс с инструментами. Разложил по карманам несколько мелочей, захватил рацию и, наверх, на работу.
Спектакль начинается в семь. Сейчас пять минут четвертого. Это только кажется, что до начала спектакля куча времени – четыре часа. А на самом деле время пролетает – даже не заметишь. А если еще и авария какая-то – так просто за ним не угнаться.
Первое, что нужно сделать – это обозначится у дежурного помощника режиссера.
Там, кстати, и журнал должен быть с накопившимися неисправностями за прошедшее время. Нужно подняться на сцену, обойти ее по периметру, справа налево, заодно бросив взгляд на несколько стоек с оборудованием – нет ли проблем, и подойти к левой стороне портала. Так, подходим к служебному выходу на сцену.
Ага. А свободный то доступ на сцену закрыт. Дверь не открывается. Где у меня электронная карточка – пропуск? Подносим к белой панельке-считывателю, открываем дверь – внешний «парадный» и технический«пожарный» занавесы подняты, в зале и над сценой зажжено рабочее освещение. А вместо сцены – огромный провал.Ну, так и есть – на сцене «большие монтировочные работы».
Меня всегда поражало это зрелище, когда большинство панелей сцены опущены в необъятные просторы сценического трюма. Если аккуратно подойти к краю – вниз метров пятнадцать, то можно сверху посмотреть, как монтировщики выкладывают на опущенные панели сцены из специального хранилища-контейнера, так же находящегося на глубине и попавшего туда с помощью специального лифта, декорации к сегодняшнему спектаклю. Часть из них, большие полотна – мягкие задники, кулисы, будут подняты над сценой на специальных горизонтальных палках – штанкетах и смогут явить зрителю во время спектакля то сад перед домом Лариных, то комнату Татьяны, то роскошный зал в Москве. Часть жестких декораций, например кусок дома Лариных в саду позволяет создать объем, реальность декораций. И Ларина в первом действии заходит в настоящий дом, чтобы «гостей попотчевать, чем Бог послал». С верандой и занавесками. А вот сейчас сверху видно, что большая часть этого дома представляет собой внешнюю стену без крыши на легкой металлической конструкции.
После того как выгрузят декорации – панели сцены поднимут обратно и больше опускать не станут до следующей большой монтировки. Нужные для каждой картины жесткие декорации разведут по объемистым боковым помещениям – карманам, что находятся справа и слева от видимого зрителю пространства сцены. А мягкие декорации поднимут вверх, за портал сцены.
Реально сцена гораздо больше, чем видно из зала зрителю. И опускается она в трюм не вся. Остается довольно большое пространство в полтора десятка метров по периметру огромного провала, который зияет сейчас в сцене и стенами театра, поднимающимися на высоту семи этажного дома. Там, на стенах, между висящими конструкциями боковых башен с прожекторами и многочисленными тросами для подъема штанкетов, притаилось несколько ящиков с подопечной мне электроникой.
Возле правого дальнего угла провала сцены я поздоровался с нашим машинистом сцены – Семеном Никифоровичем Пяткиным:
– Добрый день.
– А! Оперативной службе привет! Как дела?
– Да вот, иду за заданием. А у вас как? Нареканий нет?
– Нет, пока все штатно.
Разговаривая со мной, Семен не перестает поглядывать вниз, туда, где на опущенных платформах сцены ежеминутно появляются монтировщики, выкладывая на опущенные плиты сцены декорации. Он всегда очень сосредоточен, когда управляет сценическим оборудованием. Были случаи, когда его внимательность спасала зазевавшегося монтировщика от травм и увечий. А вот вне работы он улыбчив и остроумен. Сейчас, в момент «больших монтировочных работ» ему лучше не мешать.
Семен Никифорович – еще одна легенда нашего театра. Высокий, сухопарый, в длинном рабочем халате. Лет сорока пяти с пышной седеющей шевелюрой и серьезным внимательным взглядом серых глаз.Перед ним – небольшая стоечка на колесах, на которой выделяется большой экран с какими-то схемами, по которым он иногда изящно, словно музыкант, водит пальцами, перемещая виртуальные значки, несколько кнопок на пульте перед экраном и среди них самая заметная и всегда подсвеченная – красного цвета с надписью «STOP». Это его пульт управления машинами сцены.
Он – машинист сцены нашего театра и управляет панелями, люками сцены а так же всеми штанкетами, лебедками и подъемами во время спектакля. Интересно, что все, что на сцене и под ней называется нижней машинерией, а все, что над сценой – верхней. Кроме электроники и механики, в перемещении тяжелых конструкций задействована мощная и бесшумная гидравлика. Точнее – электроника управляет, а гидравлика с механикой делают. Сила и мощность гидравлики такова, что легко может перегнуть двумя сценическими плитами стальной швеллер.Я уж не говорю о порче такого хрупкого существа, как человек.
Аккуратности и терпению Семена лично я очень завидую. Представьте себе, что вы отвечаете за перемещение огромных конструкций в несколько тонн (именно столько весит каждая из панелей сцены) в достаточно небольшом пространстве, прекрасно понимая, что любая ошибка или невнимательность могут привести к аварии, травме, а то и смерти человека. Неточность в управлении сенсорным экраном – и огромные подвижные панели сцены могут, поднимаясь не синхронно, повалить дом Лариной, а то и ногу кому-нибудь защемить. Потому и имеется на пульте красная кнопка «STOP», чтобы можно было быстро остановить перемещение многотонных конструкций, сказав им своеобразное «замри».
Не меньше внимания нужно и при работе со штанкетами. Каждый огромный холст мягких декораций, имея не малый собственный вес, для равномерного натяжения дополнительно снабжен по своему нижнему краю довольно тяжелой железной трубой. Вам ведь совершенно не хочется оказаться на месте той самой вазы, про которую я уже рассказывал, с той разницей, что вместо гири на вас будет стремительно и совершенно бесшумно спускаться сверху вместе с утяжелителем огромный холст, точка остановки которого рассчитана в нескольких миллиметрах от покрытия сцены. Так что, если зазеваться, можно получить серьезные увечья, а то и по голове.
Интересно, а рация у меня включена? Пора и поздороваться:
– Добрый день, коллеги! Техническая служба приветствует Вас. Есть ли у кого какие-нибудь проблемы?
– Алексей! Здравствуйте, это Анна Семеновна. Вы ко мне идете?
– Здравствуйте Анна Семеновна. Иду.
– Алексей, ты дежуришь? Это хорошо.- Это Николай, наш радист. Мой коллега по цеху.
– Леша привет. – Это Катя. Она сегодня ведет спектакль, отвечая за свет.
– Привет Катя. У тебя все в порядке?
– Я только начала проверять. Пока да.
Я про них вам попозже расскажу. А с Семеном мы уже поздоровались. Он сейчас занят больше всех, поэтому и не ответил.
Пока мы обменивались приветствиями, я почти обошел образовавшийся провал на сцене, посматривая на зеленые огоньки оборудования, светящиеся за стеклами технических шкафов, закрепленных на стенах. Место у дежурного помощника режиссера слева от портала, отделяющего авансцену (туда выходят кланяться артисты) от сцены, ближе к выходу на сцену с левой стороны. Там рация, несколько телефонов, интерком и четыре небольших экрана с транслируемыми на них картинками с многочисленных видеокамер-глазков, незаметно расположенных в зале, оркестровой яме и даже на сцене. Все это позволяет помощнику режиссера всегда быть в курсе событий, то есть «вести спектакль».
Помощник режиссера, ведущий спектакль – главный организатор. Именно он отвечает за то, чтобы начать спектакль, поднять занавес, пригласить на сцену занятых в ближайшем по ходу спектакля действии актеров, все подготовить в антракте. И именно ему все службы сообщают о возможных проблемах. Небольшой пульт позволяет ему с помощью видеокамер посмотреть в зал – заняли ли свои места зрители, бросить взгляд в оркестровую яму – готовы ли музыканты, заглянуть за сцену – на месте ли актеры.
Судя по тому, что моей персоной сразу заинтересовались, для меня есть работа.
Сегодня спектакль ведет Анна Семеновна. Мне очень нравится работать и беседовать с этой статной женщиной средних лет. Всегда собрана, благожелательна, вежлива и корректна. И всегда на месте. Одета с элегантной простотой, короткая стрижка, делающая ее моложе своих лет. Ее все очень уважают в театре. Во время спектакля она почти осязаемо передает находящимся рядом с ней людям чувства спокойствия, достоинства, самоуважения. А это очень помогает побороть волнение, перед выходом на сцену. Я не видел ни одного актера (начиная со студентов, подрабатывающих в мимансе и заканчивая маститыми артистами), который бы упустил случай вежливо и уважительно с ней поздороваться при встрече.